Маскулинизм/гегемонная маскулинность

Маскулинизм и гегемонная маскулинность – это названия движения и одновременно термины гендерных исследований. Они относятся не только к отношениям между мужчинами и женщинами, но и к отношениям между самими мужчинами. Прежде всего, речь идет о требуемом „превосходстве“ (BI 2020) мужчины, связанном с ним принятии подчиненного и о том, как это оправдывается в каждом конкретном случае (ср. Meuser; Scholz, 24).

Маскулинизм

Термин „маскулинизм“ (также „маскулизм“) характеризует международные движения за права мужчин, которые искренне отстаивают права своего пола. Как реакция на второе движение за права женщин, различные из этих движений были основаны в 1970-х годах в США, а затем и в Северной Европе, но они очень неоднородны. Если профеминисты выступают за равные права для всех полов, ликвидацию дискриминации по половому признаку и выравнивание гендерных отношений, то маскулинистские движения отстаивают права всех без исключения мужчин (см. Маскулинизм). Здесь важно знать о различных проявлениях. Следует различать конкретные ориентации: антифеминизм, явное женоненавистничество или защита и расширение прав мужчин.

Происхождение термина

Термин „маскулинизм“ был использован еще в 1911 году в научном журнале The Freewoman (OUP 2020). Дальнейшие исследования в социологии были проведены лишь в 1980-х годах, отчасти потому, что классический образ мужчины считался „непреложным само собой разумеющимся“ (Baur; Luedtke 2008, 8). Таким образом, женщины, их дискриминация и феминизм всегда находились в центре внимания исследователей (см. Baur; Luedtke 2008, 7). После перехода к постиндустриальному обществу мужчины, казалось, приобрели новый, ранее неизвестный профиль (см. Baur; Luedtke 2008, 8). В частности, Роберт Коннелл ввел термин „гегемонная маскулинность“, который стал определяющим в исследованиях маскулинности (см. Meuser; Scholz 2012, 24). Таким образом, термин возник в научных исследованиях, но все чаще используется мужскими движениями в качестве самообозначения (ср. Baur; Luedtke 2008, 8).

Ориентация на стереотипные гендерные роли

Классические или, скорее, исторические ролевые модели, согласно которым мужчина выступает в роли доминирующего главы и кормильца семьи, а женщина должна заниматься домом и детьми, в нашем обществе в значительной степени ослабли или далеко не так ярко выражены, как это было несколько десятилетий назад (ср. Claus 2014, p.14 f.). Тем не менее до сих пор существуют некие идеальные представления, которым должны соответствовать представители обоих полов. К ним относится, например, свойство мужчины быть сильным, которое, помимо физической силы, подразумевает также, что проявлять чувства или эмоциональную уязвимость не по-мужски. Маскулинисты занимаются обсуждением существующих представлений о маскулинности (ср. Claus 2014, p.49). Однако следует отметить, что внутри движения нет единого мнения о том, как должна выглядеть „новая маскулинность“ (см. Claus 2014, p.13). В частности, в антифеминистских или женоненавистнических течениях, скорее, создается впечатление, что старые ролевые схемы хотят быть отвоеванными.

Значения в контексте движений за права мужчин

Такие группы, как „Движение за права мужчин“, „Хранители обещаний“ или так называемые мифопоэтические мужские движения (см. Martschukat 2008, 48-49), критикуют, что усилия феминисток по обеспечению равных прав дискриминируют и угнетают мужчин, создавая „кризис мужественности“ (см. Feldmann 2013, 478). Например, дискриминация женщин отрицается, поскольку мужчины находятся в таком же неблагоприятном положении в других областях. Здесь часто приводятся в пример меньшая продолжительность жизни, обязательная война и дискриминация при заключении под стражу. Другие отстаивают естественное или основанное на религии право на мужское превосходство (см. Vahsen 2002, 249) или хотят вернуться к естественной и сильной мужественности (см. Martschukat 2008, 47-48). Эти разные лагеря пересекаются в своем натуралистическом и эссенциалистском понимании гендерных различий (ср. Connell 2015, 95), при этом даже более „умеренные“ течения в основном воспроизводят проблематичные гендерные отношения.

Во многих случаях феномен маскулинизма описывается как „женоненавистнический и гомофобный“, поскольку он служит „для поддержания и стабилизации властных структур, занятых мужчинами“ (Vahsen 2002, 253). Таким образом, маскулинистские тенденции выступают за укрепление и легитимацию патриархальных отношений господства и, следовательно, гегемонной маскулинности.

Гегемонистская маскулинность

Концепция гегемонной маскулинности восходит к австралийскому социологу Рэвину Коннелу (р. 1944) и, несмотря на различные критические замечания (см. Meuser 2016, 221), является центральным понятием в социологических исследованиях маскулинности и гендера. В отличие от доминировавшей ранее теории гендерных ролей, подход Коннелла имеет то преимущество, что он может быть использован для изучения связи между маскулинностью и властью (ср. Connell 2015, 72).

Центральным в подходе Коннелла является предположение о множественности маскулинностей (а также фемининностей, см. May 2010, 131), которые подвержены социальным изменениям и одновременно сосуществуют в обществе (см. Vahsen 2002, 253). В своей актуальной книге „Сделанный человек“ Коннелл называет гегемонистской ту маскулинность, которая является доминирующей и преобладающей в каждой культуре и эпохе.

„Маскулинность“ – это позиция в гендерных отношениях; практики, посредством которых мужчины и женщины занимают эти позиции, и влияние этих практик на телесный опыт, личность и культуру“ (Connell 2015, 124).

В дальнейшем „эгемоническая маскулинность […] может быть определена как та конфигурация гендерных практик, которая […] обеспечивает (или призвана обеспечить) доминирование мужчин и подчинение женщин“ (Connell 2015, 130).

Здесь концепция гегемонистской маскулинности Коннелла основывается на концепции культурной гегемонии Антонио Грамши. Согласно его „классовой и государственно-теоретической концепции гегемонии“ (May 2010, 141), „господство […], таким образом, функционирует через приверженность общим ценностям и общим моделям интерпретации“ (Meuser 2015, 10). В отличие от имперских структур, где власть существует через принуждение, отличительной чертой гегемонистских отношений господства является „[неявное] согласие подчиненных“ (Meuser 2016, 220).

Однако гегемонную маскулинность следует понимать не как набор характеристик, которыми обладают все мужчины в большинстве своем, а как систему порядка или паттерн (ср. May 2010, 129). Она рассматривается как идеал маскулинности, который устанавливается меньшинством элиты и структурирует социальные отношения (ср. Meuser 2016, 221). Это связано с тем, что гегемонная маскулинность демаркирует себя двумя способами: от фемининности, но также и от других форм маскулинности (ср. Vahsen 2002, 248). Соглашаясь с этим отношением двойного доминирования маскулинности (см. Meuser 2016, 221), Бурдье пишет, что маскулинность – это „в высшей степени реляционная концепция, созданная до и для других мужчин и против женственности, из своего рода страха перед женским началом“ (Bourdieu 2005, 96). Коннелл называет доминирующую в настоящее время концепцию маскулинности транснациональной деловой маскулинностью (ср. Meuser 2015, 12).

Маскулинность – классификация по Рэйвин Коннелл

Гегемонистская маскулинность находится в отношениях доминирования и напряжения с тремя другими вышестоящими категориями маскулинности, которые Коннелл выделяет следующим образом:

1. подчиненная маскулинность: в соответствии с демаркацией от феминного, мужчины, отклоняющиеся от гетеронормативного образа маскулинности, обесцениваются. Это касается как концепций гомосексуальной (или небинарной) идентичности, так и мужчин, чьи характеристики стереотипно интерпретируются как женские (ср. Connell 2015, 131-132).
2. Маргинальная маскулинность: мужчины, страдающие от расизма (или классицизма), также получают меньше выгод от патриархальных структур власти (см. Connell 2015, 134). В частности, расистский топос „опасного черного мужчины“ служит властной конституции белого патриархата.
3. соучастная маскулинность: характеризуется тем, что, не обладая атрибутами гегемонной маскулинности, она выигрывает от гегемонной маскулинности за счет так называемых „патриархальных дивидендов“ (см. там же) (ср. May 2010, 130).

Однако все эти концепции маскулинности (как и фемининности) также изменчивы и влияют друг на друга (ср. там же, 130-132). Концепция Коннелла в некоторых моментах напоминает теорию Бурдье о мужском доминировании или гегемонии, поэтому концепция гегемонной маскулинности может быть также понята как габитустеоретическая концепция маскулинности (ср. Meuser 2016, 222), согласно которой гегемонная маскулинность должна пониматься как „генеративный принцип конструирования маскулинности“ (Meuser 2016, 221).

Проблема гендерного разрыва в оплате труда с маскулинной точки зрения (пример).

Факт отсутствия равенства между полами можно наблюдать в разных точках или обстоятельствах нашего современного общества: „Несмотря на политически воодушевленные женские десятилетия и несмотря на (по общему признанию, умеренные) гендерно-политические интервенции со стороны социального и правового государства, маскулинная гегемония в политике и экономике смогла устойчиво утвердиться (Kreisky 2001, p. 153)“.

В экономике, например, почти все важные руководящие посты занимают мужчины (ср. Kreisky 2001, p. 154f.), так что в этом контексте можно говорить о „самовосприятии мужского превосходства“ (Franziska Schutzbach 2018, p. 305) или гегемонной маскулинности. Аналогичным образом эта диспропорция выражается и в оплате труда представителей полов. Это несоответствие называют гендерным разрывом в оплате труда, согласно которому за одинаковую работу и квалификацию мужчины получают значительно больше, чем женщины (см. Роберт Клаус 2014, с. 39). В связи с этим, особенно в кругах, защищающих права женщин, раздаются голоса, призывающие к уравниванию зарплат. Однако маскулинисты чувствуют себя ущемленными при принятии мер в этом направлении, таких как женская квота, поскольку, по их мнению, внимание уделяется только проблемам женщин. Кроме того, маскулинисты считают, что улучшение положения женщин „напрямую препятствует жизненному пути мальчиков и мужчин, поскольку они будут вынуждены заниматься пассивной и низкооплачиваемой деятельностью“ (Claus 2014, p. 39).

 

Литература

Baur, Nina; Luedtke, Jens (eds.) (2008): The Social Construction of Masculinity. Гегемонистские и маргинальные маскулинности в Германии. Opladen: Budrich.

Bibliographisches Institut GmbH (2020): Hegemony, the, [online] https://www.duden.de/rechtschreibung/Hegemonie [19.09.2020].

Бурдье, Пьер: Мужское господство. Frankfurt a. M.: Suhrkamp 2005.

Клаус, Роберт (2014). Maskulismus – Antifeminismus zwischen vermeintlicher Salonfähigkeit und blatant Frauenhass. Friedrich Ebert Stiftung (ed.); Forum Politik und Gesellschaft.

Коннелл, Рэйвин: Созданный человек. Конструирование и кризис маскулинности. 4-е пересмотренное и дополненное издание. Wiesbaden: Springer 2015 (= Gender and Society 8).

Фегтер, Сюзанн (2012): Кризис мальчиков в образовании и воспитании. Дискурсивное конструирование гендера и маскулинности. Висбаден: Springer VS.

Feldmann, Doris u. Sabine Schülting: Männlichkeit. In: Metzler Lexikon Literatur- und Kulturtheorie. Подходы – Персоны – Основные термины. Ed. by Ansgar Nünning. 5-е обновленное и дополненное издание. Stuttgart: Metzler 2013. pp. 478-479.

Kreisky, E. (2001). Мировая экономика как поле борьбы: аспекты взаимодействия глобализма и маскулинизма. Austrian Journal of Political Science, 30(2), 137-159. https://nbn-resolving.org/urn:nbn:de:0168- ssoar-59682.

Martschukat, Jürgen u. Olaf Stieglitz: Geschichte der Männlichkeiten. Frankfurt a. M.: Campus Verlag 2008 (= Historical Introductions 5).

Masculinism. https://www.lexico.com/definition/masculinism (5.10.2020).

May, Michael: Hegemonic Masculinity. In: Women’s Politics in Family Hands? Новые отношения в условиях конкуренции, автономии или сотрудничества. Ed. by Karin Böllert and N. Oelkers. Wiesbaden: Verlag für Sozialwissenschaften 2010. pp. 129-156.

Мейзер, Майкл: Социология. In: Masculinity. Междисциплинарный справочник. Ed. by Stefan Horlacher, B. Jansen and W. Schwanebeck. Stuttgart: Metzler 2016. pp. 218-236.

Meuser, Michael; Scholz, Sylka. In: Baader, Meike Sophia; Bilstein, Johannes; Tholen, Toni (eds.) (2012): Воспитание, образование и гендер. Маскулинность в фокусе гендерных исследований. Wiesbaden: Springer VS.

Meuser, Michael: Männlichkeit in Gesellschaft. Предисловие. Введение в: The Made Man. Конструирование и кризис маскулинности. 4th revised and expanded ed. Wiesbaden: Springer 2015 (= Gender and Society 8). S. 9-20.

Oxford University Press (2000): masculinism, n., [online] https://www.oed.com/view/Entry/114564?redirectedFrom=masculinism#eid [19.09.2020].

Schutzbach, Franziska (2018): Dominant masculinity and neoreactionary worldviews in the pick-up artist scene. Опубликовано в журнале Feminist Studies Volume 36 Issue 2, Edited by: Sabine Hark et. al, DOI: https://doi.org/10.1515/fs-2018-0034; Publisher: De Gruyter; Published online: 02.11.2018.

Vahsen, Mechthilde: Männlich/Masculinity/Masculinity Studies. In: Metzler Lexikon Gender Studies, Geschlechterforschung. Подходы – Персоны – Основные термины. Ed. by Renate Koll. Stuttgart: Metzler 2002. pp. 252-253.

Vahsen, Mechthilde: Männerforschung (Men’s Studies/New Men’s Studies/Men’s Movement). In: Metzler Lexikon Gender Studies, Geschlechterforschung. Подходы – Персоны – Основные термины. Ed. by Renate Koll. Stuttgart: Metzler 2002. pp. 248-249.