Диаспора

Термин „диаспора“ происходит от греческого и означает „рассеивать“ или „рассеиваться“ (см. Kuhlmann 2014). С одной стороны, он обозначает вынужденную эмиграцию сообщества с родины, а с другой – рассеяние этого сообщества в чужих регионах (см. там же).

Эмиграция обычно сопровождается чувством укорененности и болезненной разлуки с родиной, поэтому необходимо упомянуть и эмоциональный аспект (ср. Vetter 2007, 164). Центральное место в определении ситуации диаспоры занимает идентификационная отсылка к географически удаленной, реальной или вымышленной стране происхождения и ее культурно-религиозной традиции (ср. Baumann 1999, 252).

Кроме того, для диаспоральной ситуации характерен взаимный треугольник отношений между страной происхождения и ее культурой, страной прибытия и диаспоральной группой. Либо группа живет для себя как меньшинство в чужой стране и сохраняет культурные обычаи, а также собственную религиозную идентификацию (ср. там же), либо происходит ассимиляция, т.е. культурные корни уходят и возникают вопросы культурной идентичности.

Исторические корни

Исторически термин появился в раннем иудаизме. Впервые он был использован для обозначения еврейской диаспоры, т.е. евреев, живших за пределами „земли обетованной“ (Палестины) и Иерусалима. В христианстве термин используется с XVI века для обозначения протестантских или католических меньшинств в обществе, отличающемся по конфессиональному признаку. В то же время этот термин используется и для обозначения других групп диаспоры. К ним относятся, например, греческая, индийская, курдская и ливанская диаспоры (см. Baumann 1999, 252).

Диаспора и изгнание – сходства и различия

Термин диаспора часто совпадает с термином изгнание (лат. exilium „пребывание в чужой стране, изгнание“) и иногда приравнивается к нему (ср. Kuhlmann 2014). Тесная семантическая, концептуальная и историческая связь не вызывает сомнений. Однако четкая дефиниционная демаркация представляется не очень полезной, поскольку оба понятия часто сливаются друг с другом. Поэтому размышление о сходствах и различиях кажется более разумным.

Одно из различий заключается в том, что термин „изгнание“ описывает индивидуальный опыт, а не опыт общины. Другое различие заключается в том, что люди покидают свою родину добровольно. Степень недобровольности эмиграции больше подчеркивается в исследованиях изгнания, чем в контексте диаспоры (ср. Kuhlmann 2014). Одно из самых больших различий заключается в привязанности к родине. Диаспоры, как и изгнанники, поддерживают тесные связи со своей страной рождения. Они продолжают считать ее своим настоящим домом и сохраняют собственную культурную идентичность. Изгнанники стремятся примириться со своей новой родиной и пытаются установить социальные, эмоциональные и символические связи с принимающей страной. Для изгнанников принимающая страна часто остается временным решением, без желания пустить корни. Сохраняющаяся привязанность к стране происхождения часто связана с приверженностью политике родины (см. Kuhlmann 2014).

Литература

Бауманн, Мартин (1999): Diaspora. In: Auffahrt, Christoph (ed.): Metzler Lexikon Religion: Gegenwart – Alltag – Medien. Stuttgart: Metzler, 251-254.

Кулманн, Дженни (2014): Exile, Diaspora and Transmigration. http://www.bpb.de/apuz/192563/exil-diaspora-transmigration?p=all [02.07.2018].

Vetter, D. (2007): Diaspora. In: Khoury, Adel Theodor (ed.): Lexikon religiöser Grundbegriffe – Judentum Christentum Islam. Wiesbaden: Маркс, 164-168.